97–109. –
Тварадзе Р. «Дата Туташхия» // Цискари. № 3. С. 97–109. (Груз.)
Тварадзе Р. (1982) Послесловие к русскому изданию // Амирэджиби Ч. Дата Туташхия / Пер. с груз. автора. Тбилиси: Мерани. С. 720–735.
Царцидзе Н. (2003) ცარციძე ნ. ზნეობრივი პრობლემები ჭ. ამირეჯიბის «დათა თუთაშხიაში». სადისერტაციო ნაშრომი. თბილისი: ქართული ლიტერატურის ინსტიტუტი, 2003. – Царцидзе Нино. Нравственные проблемы в романе Ч. Амирэджиби «Дата Туташхия»: дис. работа. Тбилиси: Институт грузинской литературы, 2003. (Груз.)
Ципурия Б. (2016) წიფურია ბ. ქართული ტექსტი საბჭოთა/ პოსტსაბჭოთა/ პოსტმოდერნულ კონტექსტში თბილისი: ილიას სახელმწიფო უნივერსიტეტის გამომცემლობა. – Ципурия Б. Грузинский текст в советском/постсоветском/постмодернистском контексте. Тбилиси: Изд-во гос. ун-та Ильи. (Груз.)
Чиковани Р. (2001) ჩიქოვანი რ. პიროვნებისა და სახელმწიფოს ურთიერთმიმართების საკითხი ჭაბუა ამირეჯიბის ორი რომანის მხედვით («დათა თუთაშხია», «გორა მბორგალი»). სადისერტაციო ნაშრომი. თბილისი: თსუ, 2006. – Чиковани Р. Вопрос взаимоотношения личности и государства по двум романам Чабуа Амирэджиби («Дата Туташхия» и «Гора Мборгали»): дис. работа. Тбилиси: ТГУ, 2006. (Груз.)
Bhabha H. K. (1984) Of Mimicry and Man: The Ambivalence of Colonial Discourse // Discipleship: A Special Issue on Psychoanalysis (Spring, 1984). October. Vol. 28. P. 125–133.
Bhabha H. K. (1985) Signs Taken for Wonders: Questions of Ambivalence and Authority under a Tree outside Delhi, May 1817 // Critical Inquiry. Vol. 12. № 1: «Race», Writing, and Difference. (Autumn, 1985). P. 144–165.
Fokkema D. W. (1984) Literaty History, Modernism and Postmodernism. Amsterdam: John Benjamin Publishing Company, 1984. (Utrecht Publications in General and Comparative Literature. Vol. 19).
Tsipuria B. (2015). Cultural Conversion: from Modernism to Socialist Realism (Boris Pasternak and Titsian Tabidze) // Herlth J., Zehnder C. (Еds.) Models of Personal Conversion in Russian Cultural History of the 19th and 20th Centuries. Bern: Peter Lang AG, Internationaler Verlag der Wissenschaften. 2015. (Interdisciplinary Studies on Central and Eastern Europe). P. 151–166.
Русофобия, тайная и явная, в грузинском советском романе
(«Арсен из Марабды» М. Джавахишвили и «Шел по дороге человек» О. Чиладзе)
В советской литературной политике начала 1930-х гг. широко бытовало мнение о том, что грузинский язык и грузинская культура являются особенно хорошей почвой для исторических романов и романов о разбойниках. Грузинскую средневековую историю было куда легче идеализировать, чем русскую того же времени: в ней видели эпоху рыцарства и борьбы свободолюбивых людей против притеснений западных и восточных империй. Типичный кавказский разбойник мог казаться протореволюционным борцом за свободу против богатых феодалов и иноземных захватчиков. Такое разделение литературного труда в СССР было закреплено следующим обстоятельством: сам Сталин обожал грузинские исторические романы. К сохранившимся книгам, испещренным комментариями Сталина – причем не всегда одобрительными, – принадлежат и романы Константинэ Гамсахурдия, например «Десница великого мастера». Хранятся они в Российском государственном архиве социально-политической истории.
В середине 1930-х гг. советские писатели исторических романов столкнулись со сложностью: произошел крутой поворот в идеологии, когда марксистский подход профессора Покровского, «профессора с пикой», был отвергнут Сталиным. А затем был реабилитирован преследовавшийся дореволюционный подход профессора Платонова и его предшественников, подчеркивавший роль нациестроительства, важность христианства, русскую имперскую мощь и воинскую доблесть, – все это стало считаться предвестиями советской политики.
Теперь исторические романы стали делом столь же идеологически спорным и опасным, как и романы на современные темы. Опаснее всего обстояло дело в Грузии, где в 1930-х гг. устоявшееся с XVIII в. восприятие России как «покровительницы» и «захватчицы» утратило негативный смысл и стало оцениваться позитивно. Историки, такие как Иванэ Джавахишвили, публиковавшиеся в 1920-х гг., еще могли объективно оценивать интриги Екатерины Великой, Павла I или Александра I, которые сначала ограничивали, а затем и уничтожили суверенитет грузинской царской династии Багратидов. Историки более позднего периода, например Бердзенишвили, должны были уже представлять этот процесс не только исторически неизбежным, но в итоге выгодным и потому оправданным.
Роман Михэила Джавахишвили «Арсен из Марабды» («არსენა მარაბდელი»), начатый в 1925 г. и завершенный в 1932 г., был опубликован с изменениями в период между 1933 и 1936 гг. В романе повествуется о жизни в 1827–1832 гг. в грузинских селах и поместьях родов Бараташвили и Орбелиани, расположенных к юго-востоку от Тбилиси, когда шли войны с Турцией и Персией, а также борьба с повстанцами, выступавшими против грузинского князя-наследника Александрэ. Российские власти уничтожили вооруженную оппозицию, равно как и неумелый заговор дворян и интеллигенции в 1832 г., то есть в этом романе речь шла не только о недовольстве грузинского крестьянства своими помещиками, но и о борьбе с российской властью и российскими офицерами, устанавливавшими эту власть с помощью жестоких избиений, депортаций и казней.
Еще до революции, в 1880-х гг., в популярных грузинских повествованиях Александрэ Казбеги, таких как «Элгуджа» («ელგუჯა»), «Хевисбери Гоча» («ხევისბერი გოჩა») и «Отцеубийца» («მამის მკვლელი»), речь шла о трехсторонней борьбе, в которой бедные горцы негодовали против своих бессердечных и вероломных помещиков, но лишь косвенно осуждали русских господ, с которыми сотрудничали грузинские дворяне. Цензор задержал публикацию «Элгуджи» в 1884 г., не без оснований усмотрев в мелодраме Казбеги критику российской аннексии. Джавахишвили в своем романе также сосредоточился на противоборстве главного героя Арсена Одзелашвили с князьями Бараташвили и Орбелиани, которые хотели продавать крепостных, разлучать семьи и эксплуатировать грузинских крестьян с целью заискивания перед российскими правителями. Настоящими злодеями здесь показаны младшие по званию русские офицеры, в частности мерзкий садист и развратник майор Орлов; а высокопоставленные известные русские, как, например, генералы Ермолов и Паскевич или поэт и дипломат Грибоедов, входящие как в советский, так и в дореволюционный канон великих людей, не подлежат критике, и их образы все так же овеяны героической аурой.
Тем не менее у Джавахишвили не только крестьяне, но и аристократы, и духовенство однозначно осуждают Россию. В романе можно обнаружить пять отрывков, идеологически приемлемых для 1925 г., когда Джавахишвили начал работать и когда считалось, что царский империализм не имеет ничего общего с советской централизацией. Но эти же фрагменты стали идеологически неприемлемыми в 1935 г., когда партия реабилитировала Ивана Грозного, Петра Великого и Георгиевский трактат 1783 г., поставивший Картли-Кахети под протекторат России.
(1) «Русские генералы тоже вторглись в Имеретию, как гадюки и грабители», говорил Филадельф [монах, последователь Католикоса Антона II, сосланный в Нижний Новгород]. «Они зарезали, они разрушили, они сожгли, они разорили и они выслали в Сибирь тысячи тех, кто был верным патриотом. Поступал ли Шах Аббас хуже них? ‹…› Татары, по крайней мере, пришли как враги, но эта участь нагрянула на нас в виде друзей, и под Евангелием они поднесли нож, чтобы зарезать нас» (Джавахишвили, 1935, 86).
(2) «Русские в состоянии войны с Татарами», продолжал Одзелашвили [герой Арсена], «Курица сказала: они зарежут овцу, так что зарежут и меня. Они зарезали свинью, зарежут и меня. Они зарезали корову, снова зарежут и меня» (Там же, 125).
(3) «Наследник престола Александрэ объявил войну договору 1783 г., когда он был еще ребенком, и вокруг этого наследника постоянно надвигались все грозовые тучи, все ненавистники России, Гога и Магога постоянно собирались». [Александрэ сказал: ] – «Русские нас обманули, как малых детей, они захватили и растоптали нас» (Там же, 246).
(4) Султан [Турции] сделал [царю] Эреклэ [II] предложение: не придерживайся России, тогда сможешь вернутъ Месхетию. Но Эреклэ боялся отравленного вина, и в 1783 г. он открыл Магогу Дарьяльское ущелье. Он открыл его и поставил паршивое условие – если Магог покорит Гурию, Имеретию, Мингрелию и Месхетию, и Тао-Кларджети, тогда эти территории должны будут быть предложены Багратионам (Там же, 427).
(5) «Россия преследует Европу верхом», [– говорит Александрэ Орбелиани, – ] «и тянет нас за собой на веревке и говорит нам, „Не отставай“. Но мы
